- Имярек Имярекович, тут из полка кусок ткани принесли, метр на два, просят солдатикам трусов пошить. Я тут прикинула, четыре штуки получится...
Старичок отложил газету, надел очки и недоумевающе посмотрел сначала на сотрудницу, потом на отрез ткани, потом снова на неё и изрёк:
- Почему четыре? Почему четыре??!! Как ты, Марь Иванна, считала-то, родная?! Вот смотри...
Загибая пальцы Великий Портной принялся за сложнейшие расчёты. Слушал я его завороженно, словно фортепианный концерт Чайковского: считал он складно и быстро, загибая пальцы и отчаянно жестикулируя, но сразу стало понятно, что своим особым методом, ибо там, где надо было делить, он умножал, а где вычитать - складывал. Выглядело это примерно так:
- Одни трусы это полметра квадратных каждая половина два раза, а это уже четыре на метр. Тут кусок метр на два, то есть четыре квадратных метра. Плюс на обрезки, но я скрою так, что их не будет. Четырежды четыре - шестнадцать, два в уме, которые на обрезки, итого - восемнадцать! Восемнадцать!!! Всему вас, баб, учить надо... Помрёте без меня! Ножницы неси и мел. Кроить буду!
Рядом со мной, стоя в дверях, за всей этой победой чистого критического разума над математикой наблюдала, слегка склонив голову, директор ателье - матёрая тётка, словно сошедшая с советских плакатов про общепит, способная и в горящую лошадь войти на скаку. Она безысходно покачала головой, подозвала сотрудницу, и тихонько устало промолвила:
- Маша, забери у него, Христа ради, отрез, и мел с ножницами ему, пока не протрезвеет, не давать! А то будет, как в прошлый раз - два пальтишка на мартышку...
.
